Правда, в последних хоть способности и чувствовались, но были гораздо менее заметны. В принципе такие люди, как, впрочем, и нелюди, обладали какой–то своей гармоничной цельностью и завершённость, в моем своеобразном восприятии их внутренней природы. Но это был только общий признак. Так я мог сходу сказать, хоть примерно, есть у кого–то ментальные способности или нет. И только в общих чертах мог определить, насколько велика эта, способность. Правда, это было лишь внешнее определение. Однако чаще всего оно мною угадывалось очень верно. Но по–другому этот вариант и не назовёшь — "гадание".
На него я опирался первое время, полагая, что это срабатывает моя интуиция. Но первой настоящей встречей с магией послужило другое происшествие, заставившее меня окончательно увериться в ее существовании. Да, по сути, оно и решило всю мою дальнейшую судьбу и сделало тот небольшой поворот в цепочке событий, который в конечном итоге и привел меня сюда.
То, что это новый и неизвестный для меня мир, я понял, уже проведя на этой планете первый день и первую ночь, при этом сопоставив время и длительность местных суток, или нарвавшись в самом начале своего пути на огромного вола, о котором могли гласить лишь сказки на моей далекой теперь родине. Я уже некоторое время брел по девственному лесу этого нового для меня мира и задавался единственным значимым на текущий момент для меня вопросом. Есть ли на этой планете разумная жизнь или нет Этого я сказать не мог. Одиночество не страшило меня, но я не хотел бею оставшуюся жизнь играть роль Робинзона и поэтому надеялся на то, что рано ли поздно выйду к тем, чего хоть отдаленно будет похож на людей. Я не был против и других возможно встреченных мною тут рас, но как я могу сосуществовать с ними, ответить сейчас не мог. Правда, на текущий момент единственным доказательством существования разумной жизни на этой планете были лишь те развалины, которые покинул несколько часов назад.
Так и продолжался мой путь в вопросах, загадках и раздумьях. Но все время предаваться отвлечённым мыслям мне не дала элементарная безрассудность (ведь встреча с волком должна была меня чему–то научить, но похоже даже на своих ошибках я учусь достаточно плохо).
Остановила мои размышления на самом интересном месте спрыгнувшая с ближайшего дерева на меня немаленькая кошечка, размером с нашу рысь, но немного более крупная, крепкая и упитанная. Да и странный несколько зеленоватый переливающийся окрас и необычно вытянутая морда с крупными оскаленными клыками, которая больше походила не на кошачью, а собачью. Да еще и необычный тихий, будто металлический шелест, который и выдал этого хищника во время прыжка. Плюс, раздвоенный хвост, вилявший одновременно в разные стороны, ясно говорил о том, что вряд ли передо мной находиться кто–то из представителей земной фауны.
Еще во время ее полета, я понял, что нужно уйти немного в сторону для того, чтобы ее острые когти не располосовал мое лицо. Но что меня удивило, это ее размеры. Даже мне было понятно, что у нее было не так много шансов причинить мне какой–то ощутимый вред, слишком разные у нас были весовые категории. И мне кажется, это должен был понимать и зверь. Поэтому для меня показалось странным, что он кинулся на меня. Но все мои вопросы пропали, как только хищник выпустил все свои когти.
Оказывается, их у этого животного было несколько больше, чем принято считать на Земле, в центре каждой передней лапы, прямо в срединной подушечке было по ещё одному когтистому шипу. И вот именно тогда, в момент непонятной для меня опасности, я в первый раз за все время явственно ощутил, во–первых, непонятную чуждость этих необычных когтей животного и их странное отличие от всего прочего окружающего меня фона, а во–вторых исходившее от них сильнейшее ощущение опасности и смерти. Видимо это, и послужило дополнительным толчком в восприятии магических проявлений и их странной и непонятной идентификации. Способность, к которой с того дня стала стремительно развиваться во мне. Что удивительно, как оказалось впоследствии, свойство опознания или "познания сути" как я стал его называть про себя, появившееся у меня тогда, осталось со мной навсегда. И распространялось оно теперь не только на артефакты или предметы с магической начинкой, но и на совершенно обычные предметы, у которых имелось какое–то достаточно сложное устройство или непонятное мне предназначение.
Бой с кошкой хоть и закончился моей победой, но обошёлся мне в порванный рукав куртки и отбитый о дерево левый бок. Ускорение, спасшее меня от волка в пещере, в этот раз дало сбои. Хоть оно и сработало, но оказалось недостаточным, мы с кошкой двигались с одинаковой скоростью. Видимо, это было второй причиной, кроме опасных когтей почему она не боялась нападать на более крупных животных, которым похоже спутала и меня. Единственным моим преимуществом в этот раз оказалось видение критичных зон и уязвимых точек в окружающем пространстве и на теле хищника.
Поэтому после первого неудачного прыжка зверя, я кляня себя за всю ту же безрассудность и непредусмотрительность, вытаскиваю свой охотничий нож, так как его было извлечь гораздо проще и быстрее изложен, чем пистолет из застегнутой кобуры. А то, что сейчас все решают даже не мгновения, а их доли, я знал точно. Зверь между тем уже успел развернуться и сделать свой второй прыжок, но теперь в направлении моей шеи. Простого шага чтобы успеть уйти с линии атаки хищника, сейчас было недостаточно, и поэтому, вложив в толчок своих полусогнутых ног все имеющиеся у меня силы я не глядя отпрыгиваю в сторону, при этом понимая, что полностью не успеваю отскочить от животного. Я вижу, что удар одной из двух лап вот–вот настигнет меня. А поэтому делаю то единственное действие, что могло спасти меня, по крайней мере, так мне показалось в тот момент. И коли я сейчас могу вспомнить то происшествие, то это значит, что я не очень и ошибся. Уже в прыжке, отлетая в сторону, я на ходу, дождавшись наиболее удобного на мой взгляд, момента, перехватываю протянутую в моем направлении лапу чуть выше кисти и начинаю еще в воздухе раскручивать свое тело.
Похоже, мое действие сильно поразило кошечку, так как сначала она с непередаваемым удивлением посмотрела на мою руку, схватившую ее за лапу, и только после этого постаралась своей второй лапой ударить меня по руке или поцарапать ее, не знаю. Особого желания продолжать такой тесный контакт и узнать дальнейшие подробности, у меня не было, и поэтому я выпустил ее из руки при этом круговым движением придав ей ускорения и кинув в направлении своего дальнейшего полета.
Уже в последний момент хищник все–таки успел махнуть лапой так, что зацепил мою руку, но я ее отдернул и поэтому он располосовал мне только середину рукава. А в следующее мгновение мой план удался, зверь, полетев вперед с моей небольшой помощью и благодаря, приобретенному ускорению, со всей силы хребтом налетает на стоящий перед нами ствол дерева и на некоторое время дезориентировавшись, падает на землю. Да еще так удачно, что в этот момент открытым оказывается живот хищника.
Вот именно только сейчас я и увидел ту действительно уязвимую точку на теле животного примерно в центре между его передних лап. До этого мне было не понятно, куда нужно бить, так чтобы обезвредить или убить хищника. Почему–то все было заметно очень расплывчато и неточно. И однозначно место будущего удара определить у меня не получалось. Сейчас же, точно зная, что должно произойти дальше и как я только покрепче сжимаю зубы, ожидая удара о тот же ствол, но не закрываюсь руками, чтобы его смягчить.
Они будут нужны мне свободными. Тем более в одной из них у меня зажат мой нож. И вот он удар. Искры летят из глаз, но я поборов резко вспыхнувшую боль и стараясь не потерять сосредоточенности, удерживаю свой взгляд на той точке, куда должен войти клинок. Чтобы отвлечь животное я, сверху приземлившись на него, одновременно бью хищника по морде в район вытянутого носа и когда вслед за ударом немного смещается его лапа и показывается его незащищенная ею грудина, мой нож точно входит в нежную точку на теле животного. Видимо я очень хорошо ударил, или мне просто, повезло, но животное на мгновение замирает, напрягшись, а потом расслабленно растягивается подо мной. И только тут я понимаю, насколько сильно меня приложило о дерево. Но главное не в этом. В голове билось, — "Я победил".